Война и мир

Подавление крестьянского бунта. © surwiki.ru

Среди множества памятных дат в отечественной и мировой истории по-своему особое место занимает 9 ноября. Слишком много важных и знаковых событий произошло в этот день календаря в разные годы, чтобы ограничиться только одним единственным фактом и сосредоточиться на его анализе.

В самом деле, 9 ноября не раз происходили события поистине эпохального масштаба. Вспомним, например, что именно в этот день в 1906 году началась реализация так называемой «столыпинской реформы», воспоминания о которой и по сей день не дают покоя отечественным либералам и тоскующим о «России, которую мы потеряли». Несть числа «экспертам» и «аналитикам», на все лады расхваливающим достоинства преобразований, которые начал проводить Петр Аркадьевич. В воображении поклонников задуманный им план трансформации крестьянской России был едва ли не безупречным. Беда, мол, лишь в том, что реформе не дали завершиться большевики (евреи, масоны, немецкие (английские?) агенты и так далее, в зависимости от состояния психики апологета Столыпина).

Подобный взгляд удивительным образом напоминает оправдания российских реформаторов уже из эпохи диких 90-х, которые, отвечая на критику, обычно говорят, что им не дали закончить начатое. Дескать, дойди та же «шоковая терапия» до своего логичного завершения, все бы мы жили замечательно и в полном удовлетворении.

В реальности столыпинская реформа, конечно же, провалилась.

Количества вышедших из общины так называемых «крепких хозяев» все равно оказалось недостаточно для того, чтобы они стали опорой империи, зато сами общины, лишившись своих наиболее зажиточных, а стало быть, обладающих какой-никакой техникой членов, стали стремительно беднеть. Однако самая главная проблема реформы это, разумеется, ее неспособность устранить крепостнические пережитки в деревне, а точнее помещичье землевладение, по преимуществу дворянское, если классифицировать его по сословной принадлежности¹. Самодержавие, естественно, не могло пойти в атаку на социальный слой, служивший опорой режиму.

Однако лучшую характеристику столыпинским преобразованиям на взгляд автора дал предшественник Петра Аркадьевича Сергей Витте:

«В своем беспутном управлении Столыпин не придерживался никаких принципов, — писал Сергей Юльевич. — Он развратил Россию, окончательно развратил русскую администрацию, совершенно уничтожил самостоятельность суда… Столыпин развратил прессу, развратил многие слои русского общества, наконец, он развратил и уничтожил всякое достоинство Государственной думы, обратив ее в свой департамент».

Другим событием, которое произошло 9 ноября, и которое мы тоже не можем обойти вниманием, — это обращение Совета Народных Комиссаров ко всем странам о мире (соответствующий декрет СНК принял 8 ноября). Произошло это в 1917 году и стало прологом к заключению Брестского мира.

Совет Народных Комиссаров. Слева направо: И.З. Штейнберг, И.И. Скворцов-Степанов, Б.Д. Камков, В.Д. Бонч-Бруевич, В.Е. Трутовский, А.Г. Шляпников, П.П. Прошьян, В.И. Ленин, И.В. Сталин, А.М. Коллонтай, П.Е. Дыбенко, Е.К. Кокшарова, Н.И. Подвойский, Н.П. Горбунов, В.И. Невский, А.В. Шотман, Г.В. Чичерин. Декабрь 1917 г. – январь 1918 г.

Для современных критиков большевизма, уже два с лишним десятилетия обвиняющих Ленина и Троцкого в патологической ненависти к русскому народу, издание этого декрета — особо неприятный исторический факт. Трезвому сознанию трудно увязать в единое целое и стремление уничтожить русскую нацию, и желание остановить массовую гибель ее же представителей на фронтах Первой мировой. Как-то не вяжется тут одно с другим. Не логичнее ли предложить, что предателем интересов России выступило самодержавие, втянувшее страну в бойню, стоившую стране, по разным оценкам, от 775 тысяч² до 1 миллиона 300 тысяч жизней³?

К сожалению, призыв большевиков к миру услышали лишь Германия и ее союзники. У стран Антанты, заинтересованных в дальнейшем участии России в войне, этот декрет не вызвал ничего, кроме ненависти, росшей еще со времен Временного правительства. В своей трехтомной биографии Троцкого Исаак Дойчер цитирует слова одного американского наблюдателя, заметившего, что мирная пропаганда большевиков была упорной и энергичной, но это было все равно как если бы кто-то дул в одну сторону с ураганным ветром.

«И тем не менее в своем желании помешать «отступничеству» России союзные посланники почти убедили себя, что ураган стихнет, как только большевики перестанут дуть», — замечает по этому поводу Дойчер⁴.

Антанта долго не могла смириться с выходом России из войны. С ее подачи и при ее поддержке вскоре начнется Гражданская война, которая унесет жизни 10 с половиной миллионов человек⁵. По некоторым оценкам, именно она, серьезно сократив численность рабочего класса и еще сильнее разрушив инфраструктуру сельского хозяйства и промышленности, а также значительно уменьшив количество большевиков, действительно преданных социалистической идее, создаст условия для торжества сталинского режима и перерождения партии.

Большевистский призыв к миру по-своему привел к эффекту разорвавшейся бомбы и вовсе не потому, что это был первый в мире законодательный акт, содержание которого передавали по радио. Правящие круги стран Антанты, привыкшие считать себя единственными, кто имеет право решать судьбы народов, оказались шокированы, когда Троцкий начал публиковать в печати секретные договоры и дипломатическую корреспонденцию. Мифы о защите братьев-славян и союзническом долге разбился в пыль, когда обнародованные факты подтвердили большевистские упреки прежним режимам (царскому и Временного правительства) — Россия вела войну ради покорения Галиции и Константинополя и господства на Балканах.

В ныне уже закрытой передаче «Суд времени» директор Института российской истории РАН Андрей Сахаров, рассказывая о настроении солдат в годы Первой мировой войны, заявил, что народ был охвачен патриотическими чувствами. То, какими стали эти чувства к концу войны, хорошо иллюстрирует история с генералом Духониным. После бегства Керенского он стал Верховным главнокомандующим, резко выступил против большевизма, отказался выполнить приказ «обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров» и вступил в переговоры с послами союзных государств, науськивавших его против Советской власти и грозивших ударом Японии по Сибири. Все это вызвало настолько сильную ярость матросов и солдат, что даже сменивший Духонина на посту Главковерха Николай Крыленко не смог их остановить. Генералу выстрелили в голову, долго били штыками и прикладами, а тело потом поставили на видном месте в телячьем вагоне так, «чтобы публика интересовалась царским генералом⁶».

Это очень яркое и грозное предупреждение всем, кто не хочет слышать народного голоса, не теряет актуальности и по сей день.