Сто лет после Ленина: тихая годовщина
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
Столетие со дня смерти Ленина прошло почти незаметно. Нет, конечно, некоторое количество публикаций и постов в Интернете неминуемо обнаружилось, но как-то всё было тихо и без эмоций. Не было ни громких восхвалений, ни яростных проклятий, которыми обычно сопровождается обсуждение любых дат, имен и событий, связанных с историей революции 1917 года. Не было даже дежурных призывов срочно вынести тело вождя из Мавзолея, только некоторые авторы блогов невнятно повторили, что сделано это обязательно будет, но как-нибудь в другой раз.
Создается впечатление, что о Ленине подзабыли. И в соревновании со Сталиным он явно проиграл, поскольку восхваления в адрес генералиссимуса как раз продолжают течь стабильным потоком, причем консерваторы-антикоммунисты пишут о нем с не меньшим восторгом, чем коммунисты-консерваторы. Разумеется, либеральная общественность разбавляет эти славословия изрядной долей проклятий, но если сравнивать двух вождей, то Ленину достается несравненно меньше и того и другого.
Причина более или менее ясна. Ленин — революционер. А это неудобно и неприятно всем: и тем, кто любит авторитаризм, и тем, кто обожает капитализм, и тем кто считает, будто власть надо любить просто потому, что любить кого-либо ещё для русского человека невозможно. Разговор о жестокостях и ошибках революционеров остается лишь дополнением к общему тезису про бесполезность и нежелательность любых попыток изменить общество. Строго говоря, критика Ленина вообще имеет смысл лишь в той мере, в какой мы ставим перед собой цель социальных преобразований — как сделать так, чтобы новые попытки прийти к социализму закончились более успешно, чем прежние. В условиях, когда сама мысль о возможности какого-то иного мира отбрасывается как абсурдная, содержательная критика Ленина и его идей становится уже ненужной.
Памятники вождю мирового пролетариата, конечно, всё ещё стоят в России на множестве площадей и площадок, сделавшись просто частью пейзажа — в отличие от Украины, где от них остались только постаменты (что, парадоксальным образом, вызывает гораздо больший интерес к изувеченному объекту, или, по крайней мере, провоцирует желание чем-то заполнить пустоту — а чем?).
В общем, Ленин не выглядит сейчас вечно живым, как учили детей в советской школе. Но является ли он окончательно мертвым? Думаю, что потребность в его идеях и его опыте (только критически осмысленных) возникнет в тот момент, когда общественные преобразования снова станут в повестку дня. Независимо от того, что мы думаем о практических действиях большевиков, русская революция 1917 года, как и Великая французская революция, дает нам огромный и бесценный материал, чтобы понять логику политической борьбы в условиях системного кризиса в переломные политические эпохи. Во времена стабильности всё это не особо работает, а попытка поиграть в большевизм легко превращается в пародию на него.
Во время революций время ускоряется — не только политическое время и сроки принятия решений, но и время переживания бытовых событий, темп, в котором мы проходим естественные жизненные коллизии, определяющие и меняющие наши отношения с другими людьми, с окружающим миром. Мы меняемся быстрее, чем успеваем сообразить, что с нами происходит. В значительной мере это происходило с самими большевиками. Период правления Ленина, его эпоха заняли менее пяти полных лет — от взятия Зимнего дворца осенью 1917 года до пережитого лидером большевиков очередного инсульта, когда он в 1922 году был окончательно отстранен не только от власти, но и вообще от каких-либо политических дел. По хронологической продолжительности это время не больше, чем срок службы стандартного правительства в странах парламентской демократии, а большинство американских президентов находятся в Белом Доме почти в два раза дольше. Тем не менее именно о Ленине мы продолжаем говорить и спорить спустя сто лет, именно с его именем связана эпоха столь радикальных преобразований, что отзвуки тех событий гремят до сих пор. И да, их эхо немного поутихло, но совершенно не очевидно, что навсегда и надолго. Спрессованное революционное время оставило нам столь мощный след, что вытравить его из коллективной памяти вряд ли удастся, даже если сейчас мы по большей части заняты другими проблемами и темами.
Не беда, что столетие со дня смерти вождя русской революции прошло без особых торжеств. Гораздо важнее то, что предстоит нам в будущем. Для тех, кто обращен в прошлое, очень важны даты и юбилеи. Для тех, кто думает о будущем важны идеи и опыт.
