«Мартовским вечером соберутся в «Марте» умные люди посмотреть документальный фильм о современной русской поэзии и поэтах, обсудить его, поговорить с режиссером, оператором. Будут задавать вопросы, спорить. Должно быть интересно и познавательно», — приблизительно такие мысли мечтательно вышагивали в моей голове в то время, как я подходила к небольшому по столичным меркам московскому арт-кафе «Март», поселившемуся […]
Если попытаться составить представление о современной поэзии по этому фильму, то можно прийти к неутешительному выводу, что современные поэты делятся на две категории. К первой категории относятся такие, как Александр Курбатов и Герман Лукомников - чудаковатые и безобидные почти юродивые. Вторая категория - буйные и отчаянные крикуны Всеволод Емелин, Андрей Родионов и Евгений Лесин. Поэты и из первой, и из второй категорий, судя по фильму, явно не от мира сего.
О фильме «Фауст» можно говорить долго: можно говорить, как о завершающей и обобщающей части кинотетралогии о власти («Молох», «Телец», «Солнце»), можно сравнивать с литературным первоисточником (от которого, по сути, остаются только название, немецкий язык и основная тема), можно вспомнить особое значение, которое имеет трагедия Гёте для русской литературы, можно перейти к проблемам кинопроката в России, вспомнив историю создания фильма и трудности, с которыми сталкивается прокат картины на родине режиссера.
Картина открывается цитатой: «Вы только представьте себе - ясный зимний день, разверстая могила. В изголовье - белые цветы. Кругом скорбные лица друзей и родственников. В бледном декабрьском небе тают звуки похоронного марша... И тут - поднимаетесь вы, смертельно бледный, нарядный, красивый, усыпанный лепестками гладиолусов. Заглушая испуганные крики толпы, вы произносите:
- Одну минуточку, не расходитесь! Сейчас я поимённо назову людей, которые вогнали меня в гроб!..».
Фотографии, записки, мемуары, воспоминания и комментарии близких, записи выступлений великой личности, — таков набор материалов, которыми оперируют авторы документально-биографических фильмов (стоит заметить достаточно ограниченный). От перемены мест этих стандартных слагаемых с суммой, как известно, ничего не происходит — на выходе получаются типовые ленты из фактов, дат, мнений, смутных и не очень воспоминаний друзей, знакомых, соседей […]
Без малого столетие назад произошло событие, которое обозначило перелом в киноязыке. Режиссёр, будущий классик неигрового кино, Дзига Вертов совершил легендарный прыжок с грота во дворе Кинокомитета в Малом Гнездниковском переулке. После просмотра записи собственного прыжка Вертов обнаружил, что объектив кинокамеры «увидел» мельчайшие изменения, выражение лица, мимолетные переходы от одной эмоции к другой за время преодоления нескольких метров - то, что недоступно человеческому глазу. Так появилась вертовская теория «киноглаза»: кино не просто фиксирует реальность, но преображает и переосмысляет её. Благодаря открытию Дзиги Вертова кинодокумент обрёл образность.
18 февраля в актовом зале Русской Христианской гуманитарной академии (РХГА) состоялась открытая встреча с Александром Николаевичем Сокуровым. Организаторами данного мероприятия выступили междисциплинарный образовательный проект Et cetera и РХГА. О фильме «Фауст» можно говорить долго: можно говорить, как о завершающей и обобщающей части кинотетралогии о власти («Молох», «Телец», «Солнце»), можно сравнивать с литературным первоисточником (от которого, […]
«Конечно, если тебе двадцать лет, если ты ничего толком не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь, если ты не научился еще ценить свое главное достояние – время, если у тебя нет и не предвидится никаких особенных талантов, если доминантой твоего существа в двадцать лет, как и десять лет назад, […]
10 февраля состоялся специальный выпуск программы «Закрытый показ», совсем не похожий на все предыдущие. Что же так разительно отличает его от прошлых передач, более или менее успешно и постоянно выходящих на протяжении пяти лет? Казалось бы, все как всегда. В студии собрались зрители, на сцене — съемочная группа, на левом фланге обосновалась команда поддержки и […]
Дункан Джонс — сын Дэвида Боуи и режиссер, способный в XXI веке сказать своими фильмами некое новое слово в жанре кинофантастики.
К наступлению 2012 года редкий житель земного шара, имеющий доступ к телевизору и интернету, может пожаловаться, что остался морально неподготовленным к самому обсуждаемому событию последнего времени - грядущему Апокалипсису. В XXI веке вместе с актуализацией эсхатологических ожиданий увеличилось и количество фильмов, посвященных данной тематике.
К наступлению 2012 года редкий житель земного шара, имеющий доступ к телевизору и интернету, может пожаловаться, что остался морально неподготовленным к самому обсуждаемому событию последнего времени — грядущему Апокалипсису. В XXI веке вместе с актуализацией эсхатологических ожиданий увеличилось и количество фильмов, посвященных данной тематике. 1998 год ознаменован выходом двух кассовых фильмов об Апокалипсисе — «Армагеддон» […]
Наконец-то у нас появилось странное кино. Странное не потому, что его создателям что-то не удалось, а потому, что сама по себе жизнь во многих своих проявлениях — довольно нелепая штука.
На исходе января в широкий прокат вышел долгожданный фильм Сергея Лобана «Шапито-шоу». Долгожданный сразу в двух смыслах: потому что, завершенный еще в 2010 году, он начал демонстрировался в 2011 на различных фестивалях, где успел собрать ряд призов (в том числе «Серебряного Георгия» на 33-м ММКФ и гран-при и «Золотую лозу» на «Коношоке»); но еще потому, что свою предыдущую (и первую полнометражную) картину - культовую, хотя почти любительскую и совсем малобюджетную «Пыль» Лобан снял еще в 2001 году, а вышла она только в 2005.
Дункан Джонс – сын Дэвида Боуи и режиссер, способный в XXI веке сказать своими фильмами некое новое слово в жанре кинофантастики. Пока на его счету всего две картины «Луна 2112» (Moon, 2009) и «Исходный код» (Source Code, 2011), но обе они, помимо нетривиального и увлекательного сюжета и даже оригинального киноязыка, отличаются от популярных образцов жанра не только социальным (что, в общем, не редкость), но и экзистенциальным подтекстом.
Наконец-то у нас появилось странное кино. Странное не потому, что его создателям что-то не удалось, а потому, что сама по себе жизнь во многих своих проявлениях — довольно нелепая штука. Если в западном кинематографе тем, кто хотел их увидеть, всегда хватало картин, где странные, плохо вписывающиеся в окружающую действительность (и в основанные, в том числе […]